В декабре 2020 года, в рамках проекта Медиаполигон «Хранители языков», десятки журналистов и языковых активистов из 25 регионов России создавали материалы о культурах глубинной России и о героях-хранителях языков. Многие из этих материалов содержат как минимум по небольшому чуду. Не только журналисты и литераторы, но и активисты сумели рассказать впечатляющие истории, поразмышлять про собственную языковую и культурную идентичность, отрефлексировать проблемы сохранения национальных языков России.
В этом проекте приняли участие и мерянские активисты - художники этнофутуристы Валентин Константинов и Андрей Малышев-Мерянин. Портал Merjamaa публикует их размышления о мерянском языке и идентичности.
Национальная идентичность: кто такие «северные великороссы» и «новые меряне»?
Художник-этнофутурист Валентин Константинов начал изучать культуру и язык меря из-за истории своей семьи.
– Прадед по материнской линии и все его предки — из города Молога Ярославской губернии. Сейчас дом, в котором когда-то жила семья прадеда, стоит на дне Рыбинского моря. Всё Верхнее Поволжье — это территория финно-угорского народа меря. Безусловно, у меня не только мерянские корни, в моем роду были и татары, кривичи, эрзя, вятичи. Культура каждого из перечисленных народов уникальна и интересна. Но я решил остановить свой интерес на меря, мне нравится заниматься именно этим народом, – рассказывает художник.
Валентин Константинов, фото – из личного архива
Такая же причина у Андрея Мерянина. Он изучает историю народа меря, исследует мерянскую топонимику Верхневолжья, расшифровывает фамилии.
– Я чувствую связь с мерей в первую очередь через свое прямое родство с заволжскими постмерянскими популяциями, «чудцой» и «жгонами», по линии отца. Связь именно с мерянскими корнями – это некий личный внутренний «ответ», «необходимость». По линии матери я потомок вятских марийцев. «Марийское» во мне тоже отзывается, но я в большей степени сосредоточен на мерянской теме. Во мне не возникает диссонанса: меря и марийцы близкородственные народы, их языки в средневековье были очень похожи, по этому в своей ревитализации, в сравнениях, мы активно используем северо-западный диалект марийского языка (костромские или нижегородские марийцы), – объясняет он.
Для него изучение мерянского языка стало не только связующим звеном с предками и важной частью личности: «Молюсь в православной церкви на мерянском. Реконструировал для этого короткие молитвы», – говорит он.
Андрей Мерянин, фото – из личного архива.
Оба они говорят, что изучение мертвого языка их предков помогают им лучше узнать себя, понять свое место в мире и «на карте нашей страны».
– Финно-угорские корни русского народа – это важный элемент самосознания. Ведь так мы понимаем, что мы – не пришельцы с запада, а коренные жители нашей страны, и нас окружают родственные нам культуры и народы, – говорит Константинов.
По словам Мерянина, до сегодняшнего дня никто не смог сформировать позитивный образ «русскости», который бы пришелся по душе ярославцам, костромичам, ивановцам: «Мы мечемся от одной концепции к другой, в итоге не принимая никакой». Он называет людей, которые считают себя потомками аутентичных меря «новыми мерянами»:
– «Новые меряне» полагают, что это [отсутствие позитивного образа русских] связано с тотальной недооценкой роли автохтонного населения и его культуры, ментальности. Имманентные финно-угорские черты «северных великороссов» – спокойствие, терпение, упорство в труде, сосредоточенность, привязанность к своей земле, лесу, почитание древних местных святынь, не могут быть объяснены только в принятой сегодня колониальной миграционной модели освоения огромного лесного пространства Северо-Востока и Севера, – объясняет Мерянин.
Для него сила – в мери, ключ к к малой родине, пониманию самого себя. Практически мудрость, предками данная:
«Чувствую к языку своих давних предков бесконечную любовь, как чувствовал ее по отношению к своим деревенским бабушкам и их деревенской диалектной речи», говорит Мерянин.
Постмерянский: какие слова пришли к нам из мертвого языка
Мерянский – мертвый язык из финно-угорской группы. Раньше он был распространен на территории современных Ярославской, Владимирской, Ивановской, Костромской и части Московской областей. Язык и идентичность были утеряны на рубеже XVII-XVIII веков. И все, что есть сейчас – реконструировано исследователями и активистами по очень немногочисленным источникам, дошедших до настоящего времени.
«Если говорить о мерянском, то это скорее «артланг» — искусственный язык, который не используется в реальной жизни. Обычно артланги используются в литературе: типичный пример – описанные Джоном Толкином в своих произведениях языки квенья, синдарин, и другие. Иногда «артлангами» становятся вымершие языки. Мерянский язык отчасти «артланг», используемый в музыке, отчасти – одна из практик этнофутуризма, и социолингвистический эксперимент», – объясняет исследователь мерянской истории Андрей Мерянин.
Некоторые формы глаголов, которые мы употребляем, по словам Мерянина, происходят из мерянского. Их называют «постмерянскими»: «концепт означает, что в русский глагол вшита мерянская матрица, которая этим русским глаголом и командует», объясняет исследователь.
«Это постмерянские русские формы – кальки с мерянского, отмеченные еще академиком Орестом Ткаченко: «живал-бывал», «поила-кормила», «спи-усни», «рости-подрастай», шел-ковылял», «иду-бреду», «есть-пить», «покатайся-поваляйся», и так далее. Это калькированные формы диалектных мерянизмов, попавшие в великорусскую фольклорную традицию из поздней мерянской», – говорит Мерянин.
Некоторые из этих слов остались в нашем современном русском языке – например, в названиях мест.
«Например, мерянский отражен в топонимике, связанной с священными местами народного православия и этнографического язычества: «паны» – почитаемые в прошлом места связанные с мерянскими первопредками, великанами, древними городищами, «валган» — курганные могильники мерянской эпохи, «коломки, коломища» (отсюда московское Коломенское) — почитаемые древние кладбища, «шилык» (отсюда топонимы Шилыково) — святилища, мольбища, «чирке» (отсюда топонимы Чирково) — христианские церкви, «цара», «чара» (отсюда топонимы Чаронда, Царенда) — «лысые горы», «маур» (отсюда топонимы Маурино, Маур-гора и тд) — почитаемые горы, «кукуй» (отсюда топонимы Кукуевка, Кукуй и тд) — горы связанные с празднованием Иванова дня, и так далее», – рассказывает Андрей Мерянин.
Что значит на мерянском «ёлусь па ёлусь»? Спорим, это не то, о чем вы подумали.
Андрей Мерянин (Машышев) – исследователь мерянской истории, топонимист (исследует мерянскую топонимику Верхневолжья), ономатолог (исследует и расшифровывает постмерянских региональных фамилий Верхневолжья), вместе с коллегой Василием Малышевым (Васка Шемтолгай) составляет «Мерянский словарь». Его любимое выражение в мерянском – «Ёлусь па ёлусь». Вот как он объясняет свой выбор:
– Ёлусь па ёлусь – мое любимое словосочетание в мерянском. Лингвист-мерянист академик Орест Ткаченко считал ярославско-костромской оборот «Ёлусь па ёлусь» однозначным мерянизмом и сделал попытку объяснить смысл выражения с марийского — лийже – буквально – «пусть есть», «пусть будет и будет», которое в свою очередь сродни эрзианскому — «улезэ».
В пользу толкования его в качестве именно мерянской традиционной формы говорят доводы лингвогеографии — фиксация оборота исключительно на древней мерянской территории. На мой взгляд, наше выражение происходит от общефинского корня -ела, -йола, -ёлу. Он дает целый пучок слов в волго финских и прибалтийско финских языках: финск. elaja — «житель», «обитатель», «жилец», финск. elama — «жизнь», эстонск. elu — «жизнь», elus — «в жизни», мар. йолай — «всегда улыбающийся», «жизнерадостный», горно-мар. йолай — «улыбка».
Таким образом, «ёлусь па ёлусь» — это тот самый великорусский постмерянский глагол-калька «живи-поживай» (да добра наживай).
Колыбельная на мерянском языке.
Реконструкция мертвого мерянского языка – сложная и неоднозначная задача: первоисточников сохранилось немного. Однако активисты и исследователи пробуют переводить сказки и песни, сохранившиеся до нашего времени.
Исследователь мерянской истории, топонимист Андрей Мерянин ведет группу «ВКонтакте» «Merjan Jelma». В ней – полторы тысячи человек обсуждают труды советских исследователей, собирают имена и выражения на мерянском языке. В том числе – создают переводы. Например, вот перевод колыбельной, который сделал один из читателей-активистов паблика под ником Педреван.
Удашунге / Колыбельная
Удак, удак, пуйка ман! / спи,спи, сын мой!
Мазей сельмѧк кѫнек сан! / красивые глаза закрой свои.
Кол-ги уда йугеса / рыба уж спит в реке
Ловак уда нурмеса / конь спит на лугу
Кутка-ги йонь панъла, / орёл-то (есть) на кургане
Урма-ги йонь томела, / белка-то (есть) на дубе
Палък, линек удава, / сёла, города спят
Туль э уда, пуйева. / ветер не спит, дует.
Уда веш, па уда ма, / спит вода и спит земля
Войма мирен удама. / правит миром сон.
Кѫнек, кѫнек сельмѧк сан! / закрой, закрой глаза свои!
Удак, йерва, пуйка ман! / спи, дитя, мальчик мой!
Мерянская сказка о волшебной яблоне.
Художник-этнофутурист Валентин Константинов рассказывает любимую историю.
Мерянский – мертвый язык, он дошел до нас в очень урезанном виде. «Авторские сказки – фактически крупицы того, что до нас дошло об этом народе», – рассказывает он, так что каждая сохранившаяся история на мерянском – на вес золота.
Сам Константинов тоже старается творить на мерянском языке. «Анка-Линд» – его авторское произведение, которое он называет неомерянским эпосом. Это история о старике и волшебной яблоне, которая заставила Юмала – бога сделать людей разными.
Картина Валентина Константинова, источник – личный архив художника
Старый Чепас и волшебное яблоко. Анка-линд
Стали люди жить привольно.
Средь лесов лугов полянок
Меря* – человек нарёкся.
Вот в лесную чащу смело
Чепас* старый из деревни
С бородой седой шагает.
Видит старый на поляне
Диво дивное открылось.
Яблоня до поднебесья
Старая как мир наверно.
Яблоко в ветвях могучих
Шириною в сто обхватов.
Как же пучка*-ствол не треснул?
От такой тяжелой ноши.
Запах яблока медовый
На сто верст вокруг разнесся.
Думает старик вот ладно
Мне еды надолго хватит.
Только вот пригнать телегу
И на яблоню забраться.
Юмал* в ветер обратившись
Говорит ему на ухо.
Позови скорей людей всех
Вместе справитесь с работой.
Ёлс* в гадюку обратился
Чепасу шипит — подумай,
Стоит ли тебе делиться
Этим яблоком чудесным?
Жадность все же победила,
За телегой дед потопал.
В пало* — первую деревню
Где шикш* — дым над ней струиться.
Едет он обратно лесом
И на сердце неспокойно.
Не поют в лесу уж птицы
Лишь во мгле шишига* воет.
Вот заветная поляна
С чудным яблоком медовым.
Но старик как не старался
Даже яблоко не сдвинул.
Плачет глупый старый
Чепас Юмала прости всевышний.
Ведь недобро я размыслил
Надобно с другим делиться.
И привел он всю деревню
Мужиков детей и женщин.
Люди яблоне чудесной
Радуются и дивятся.
Птицы радостно запели
Закипела тут работа,
Только даже всей деревне
Яблока не скинуть с ветки.
К Юмала воззвали вместе
И услышал их всевышний,
Вышел из лесу малютка
Три вершка не больше ростом.
Стали люди тут смеяться
Где тебе несносный арва*
С этой яблоней тягаться,
Уходи не вышел ростом.
Говорит тогда малютка
Не суди народ по росту.
Тут ногами он уперся
С ветки яблоко сорвал он.
То не гром средь неба грянул
Это яблоко упало.
Землю затрясло так сильно
Так что многие упали.
Покатили всей деревней
Юмала тот дар прекрасный.
А малютке что из леса
И спасибо не сказали.
Смотрит с горечью создатель
На людскую эту глупость.
И гремят раскаты грома
Ветер тучи собирает.
Люди яблоко все делят
Уж дошло у них до драки,
Чуть не до смертоубийства
Чтоб урвать себе кусочек.
Прогневили Бога люди
Вот и вихрь налетает.
В небо яблоко уносит
И кружит его над лесом.
Мать воды, воды хозяйка,
Юмала тогда взывает.
Ты прими сей дар бесценный
Скрой от глаз людских подальше.
Воды тут же, в миг разверзлись
Плод чудесный поглотили.
Юмал в утку обратившись
Над деревней пролетает.
Меря-люди же подумав
Меж собою рассудили,
Говорить спасибо надо
Если кто добро вам сделал.
И делиться нужно с ближним
А не ссориться не драться.
Так они и порешили
Рад был Юмала словам их.
Кто вкусил тогда от плода
Мудрость приобрел и силу.
Кто не смог, остался слабым.
Вот с тех пор и повелося,
Кто сильней, а кто слабее.
Кто умней, кто вовсе глупый.
Равных нет среди народа.
Разные все стали люди.
Так как люди поругались
Разошлись они по свету.
Новые деревни строить
Городища на пригорках.
Словарь:
Чепас* — дохристианское мерянское имя.
Пучка* — ствол, стебель.
Юмал* — бог.
Ёлс* — черт.
шикш* — дым.
Пало* — деревня.
Шишига* — лесной дух
Арва* — ребенок
Публикатор: Александрина Елагина (sandraelagina)
Текст: Валентин Константинов, Андрей Мерянин
Фото: Валентин Константинов, Андрей Мерянин, Владимир Куприянов (фотосессия для мерянского альманаха).
Источник: Медиаполигон: Хранители языков |