Как жили Меряне в Х-м, а следовательно и в IX и в XI веках, об этом рассказывают сами могилы. Начнем с одежды. Они носили сорочки из холста или полотна. Обыкновенную верхнюю и нижнюю одежду шили из шерстяной грубой, но весьма плотной ткани, из сукна, которое, по всему вероятию, приготовляли сами, так как в могилах находится значительное количество овечьих ножниц для стрижки овец.
Праздничную верхнюю одежду украшали по воротнику широким, а на грудных прорехах узким узорчатым, иногда золотным кружевом, из Царьградских шелковых и золотных паволок; иногда золотным шнурком. О покрое одежды, от которой остаются только истлевшие лоскутки, судить весьма трудно. Видно только, что при ней употреблялись запаны, пуговицы, пряжки; что золотые ткани на воротниках и на груди подкладывались берестою, вероятно, для большей сохранности, дабы ткань не мялась и всегда была в своем виде.
Нарядная одежда богато украшалась медными привесками вроде запан, устроенными из медной, сплетенной в какой либо узор проволоки, причем к нижней доле у каждой привески привешивались на колечках медные же лепестки, иногда в виде стрелок, а также колокольчики и бубенчики, с явною целью, чтобы эти привески при ходьбе и движении могли звенеть.
Такие запаны помещались по одной, в виде треугольников, у каждого плеча, иногда на правом две, на левом одна. На груди кафтана, до пояса, вместо пуговиц или взамен нашивок помещались продолговатые или четырехугольные подобные же запаны с подобными же звенящими лепестками, колокольчиками и бубенчиками.
Особенно богато украшался пояс. Он был кожаный наборный, усаженный серебряными или медными бляшками, с пряжкою. Спереди к нему прицепляли также помянутые запаны в виде коников с звенящими лепестками, колокольчиками и бубенчиками. Попадались запаны коников о двух головах, расположенных по сторонам запаны. Северовосточные инородцы и теперь носят подобные привески, точно также и на груди и на поясу. На поясе носили ключ, ножик, огниво, иголку, шило, мусатик (точильный брусок), костяные гребни и гребенки с резьбою и даже складные с футляром; на поясе же висел мешочек с деньгами или со складными весами. В женском наряде примечательны большие овальные, величиною более двух вершков, прорезные запаны или пряжки, в виде чашек, носимые у правого бедра, а иногда и у обоих бедер.
Головной убор мужчин и женщин устраивался из кожи или ремня, который, быть может, служил только связью какой либо кики (кокошника) или особой шапки, и на котором со стороны висков помещались проволочные кольца серебряные или медные, иногда малые, иногда большие, в различном количестве, от одного до восьми и более. В иных случаях ремень обтягивался листовою медью или серебром и вместо такого ремня употреблялся легкий обруч, чаще серебряный, иногда бронзовый и даже железный. Такой убор, конечно, имел значение древней диадемы, венца, венка или того ремня теперешних русских ремесленников, который носится ими с целью сохранить волосы, чтобы не распадались. Этот ремень-пояс и теперь украшается серебряными бляшками. Вообще убор показывает, что Меряне носили длинные волосы и, вероятно, длинные локоны по вискам, которые и украшались вверху серебряными и другими проволочными легкими колечками ж кольцами. Мужчины носили также шапки из золотной ткани и с золотным же околом.
Для шитья одежды употребляли иглы и шила бронзовые и железные, малые и большие, а также и сделанные из кости. Любопытно, что для сохранности игл употребляли кожаные футлярчики. Употребляли маленькие булатные ножички вроде наших перочинных и маленькие оселки для точения таких ножиков, а также шил и иголок.
В числе мелких предметов попадаются маленькие бронзовые щипчики, для какой надобности, трудно объяснить, быть может, для шитья или другого какого рукоделья.
В ушах, и мужчины и женщины носили серьги, обыкновенно серебряные, иногда бронзовый, густо позолоченные, особой формы, состоявшей из кольца с продетыми в него металлическими же бусами, одною или тремя. Эта форма приходила с востока, ибо между западными древностями, по замечанию гр. Уварова, она совершенно неизвестна. Носили даже по две серьги в каждом ухе, но когда попадается одна серьга, вероятно у мужчин, то всегда только в правом ухе.
Меря носили и такие серьги, каких не встречается ни на западе, ни на востоке и какие, впрочем, чаще всего находят только в Московской окраине. Это металлический кругловидный листок величиною около двух вершков, из которого выделывалась в верху форма ушного кольца, а в нижней доле ввязалось семь, и непременно семь лепестков, в виде листьев, так что вся фигура, действительно походила на кленовый или подобный древесный листа, корень которого обделывался, как упомянуто, в виде ушного кольца. Форма серег, как и других подобных вещей, несомненно, служила показанием этнографической особенности того или другого племени.
Шею украшали металлическими, серебряными или медными гривнами вроде обручей, устроенными из гладкой, или витой проволоки, а также монистом или ожерельем из различного бисера и бус с привесками, цатами, монетами и разными амулетами, каковы были напр, зубы и когти медведя, иногда сделанные даже из металла, раковины -- змеиные головки, янтарные куски, птичьи косточки и т. п. В числе привесок на ожерелье весьма часто попадаются бронзовые уховертки, лопаточки для чистки ушей. Вот в какое время и у Залесских Мерян мы встречаем заботу о чистоте тела.
На руках носили в собственном смысле обручи, т. е. браслеты из одной толстой или сплетенной тонкой проволоки или из пластин, украшенных самым простым резным узором, напоминающим обыкновенный полотенечный. Обручи носили и мужчины, и женщины, не только у кисти руки, но и выше локтя, а иногда и на ноге у колена.
На пальцах рук носили кольца и перстни, с печатями, т. е. разными изображениями, иногда на каждом пальце; перстни попадались и на пальцах ног. Кольца, перстни и обручи-браслеты встречаются даже из цветного стекла, синего и фиолетового.
Обувь, вероятно, составляли лапти, но попадаются и сапоги, как можно судить по подковкам, которые, однако, были находимы только по одной, что дает повод причислять их, как замечает гр. Уваров, к шпорам, хотя и то будет вероятно, что они могли употребляться в зимнее время при ходьбе по льду.
К числу предметов убранства можем отнести и небольшие шкатулки или сундучки, иногда окованные листовым серебром, в которых, вероятно, сохранялись дорогие уборы, серьги, кольца, браслеты, ожерелья и проч.
Из вещей домашнего хозяйского обихода гончарные изделия, горшки и другие сосуды в большинстве не отличаются особенно добрыми качествами работы. Только "в некоторых из древнейших поселений, у озер Ростовского и Переяславского" найдены сосуды отличного достоинства, и по свойству глины, и по изделию. Об иных сосудах надо заметить, что, по-видимому, Меряне тут же при похоронах лепили из глины, напр, чарки для питья, которые и полагали с покойником. Попадаются очень редко и медные сосуды, напр, найдена чаша. Довольно часто были находимы деревянные ведра, окованные тремя железными обручами и с железною же дужкою для подъема.
Найденные замки и ключи, большие и малые, очень замысловатые по форме, могут указывать, что ими запирались не только двери домов, амбаров, клетей, но и сундуков, и мелких ящиков.
В числе обиходных железных вещей найдены винты, крючья, скобы, пробои, долота, клещи, гвозди, ножи большие и малые с костяными и деревянными черенками, украшенными резьбою, иногда обвитыми серебряною проволокою и даже обделанными серебряным листом с черневыми узорами. Ножик и мусат-точило, привешенные на поясе, составляли необходимую принадлежность каждого покойника, даже и у детей. Огонь Меряне добывали посредством огнива и кремня.
Из хозяйственных орудий попадаются сошник, цепы, кирки и серпы в женских гробницах. В одной гробнице один серп был положен на груди, другой в ногах покойницы. Из рыболовных снастей найдены гарпуны, багры, крючки, иглы для плетения сетей. От конского убора - стремена, удила, седла.
Меряне вооружались секирами или топорами и топорцами или молотками разной величины; также метательными стрелами и копьями или рогатинами, сулицами. Большие топоры с широким лезвием имели длинное древко почти в рост человека. Мечи появлялись у них очень редко, как и золото. Во всех раскопанных курганах, а их было 7729, найдено только три меча, да и то в их числе была одна сабля. Так, и золотых серег найдено только три пары.
Видимо по многим признакам, что Меряне жили очень самобытно и к тому же нисколько не беднее, если не богаче тех обитателей, которые населяют их страну (Центральную Россию) в наши дни. Изобилие железных и медных вещей, серебряных серег, обручей, колец и перстней, которые составляли любимый убор женщин и мужчин, вполне подтверждает это заключение. Собственно золотых вещей у них было очень мало, но все-таки они украшали свои одежды превосходными цареградскими золотными тканями, кружевами и снурками.
Очень верно замечание графа Уварова, что многие медные вещи Меряне обрабатывали сами, так как в Городце на Саре открыты были даже и плавильные горшки. Предметами их собственного изделия могут почитаться описанные привески, нагрудные и поясные, которые все состоят из плетеной проволоки и по простому способу плетения совсем равняются обычным крестьянским плетеным или браным кружевам. Меряне в обработке иных вещей употребляли краски и позолоту сусальным золотом; изготовляли резные вещи из дерева и кости; украшали резьбою и медные, и серебряные вещи, особенно браслеты, обручи, сгибаемые из простых гладких пластинок. Эта резьба также очень напоминает самые простые узоры полотенец.
Мы полагаем, что и большая часть железных вещей обрабатывалась также дома, в своей стране, если не в области Мерян, то в области Новгорода или Белоозера. В начале XVI ст. на устье р. Луги в погосте Каргальском собирали дань железными крицами, топорами, сковородами. Быть может, это производство шло из далекой старины. Припомним и Новгородский город Устюжну Железопольскую на р. Мологе.
Находимые при покойниках ключи свидетельствуют не только об их зажиточности, но также, быть может, и об особом звании общинного ключника. Так как и находимые при покойниках вески и гири могут свидетельствовать не только о торговом человеке, принимавшем деньги обыкновенно всегда в отвес, но и об особом общинном звании серебряного весца, который упоминается, например, в XIII в. в Новгороде, как должностное общественное лицо.
Вещи, какие употребляли Меряне для своего убора и на другие потребности, приходили к ним от Запада с Балтийского моря, от Греков из Цареграда, от Камских Болгар с Каспийского моря и, вероятно, от Пермской стороны.
Почтенный автор исследования мерянских курганов, по большому сходству некоторых вещей с находимыми в скандинавских странах, заключает, что Норманны жили и посреди Мерян, что они владычествовали над Мерянами, что Норманны (Славяне варяги) же привозили к ним и восточные монеты и изделия западных стран.
Нам кажется, что в этом случае, как и во многих других, Норманны могут остаться в стороне, ибо сходство мерянских вещей с такими же скандинавскими (варяжскими) доказывает только, что существовали торговые связи не со Скандинавами собственно, а вообще с Балтийским поморьем, где весьма бойкую торговлю производили Варяги - Славяне. И лучшим доказательством этому служит приводимый автором счет найденных монет. О монете вообще он говорит, что монета есть "лучшее доказательство торговых сношений с страною, где она чеканена".
В курганах было найдено 80 монет германских разных мест; 27 англосаксонских, и только три датских и шведских и 3 византийских. Из скандинавских земель, стало быть, только Британия доставила самое большое, третью долю против общего числа Германских монет, что очень понятно, ибо в Британии славянские балтийские торговцы находили больше надобного товара, чем в Швеции или Дании, почему им чаще попадали в руки и британские деньги, которые, конечно, они же привозили и в Ростовскую область. Общее число найденных западных монет вполне доказываете, что Мерянская торговля производилась больше всего с Южным, т. е. с славянским берегом Балтийского моря.
Затем Норманны должны бы оставить у Мерян несравненно больше мечей, чем найденные три, ибо в скандинавских землях находки мечей при покойниках весьма обыкновенны. Отчего бы им не оставить и какой-либо рунической надписи, хотя бы в одну букву? Мы не говорим о том, что при внимательном изучении и сравнении скандинавских изделий с изделиями напр. внутренних земель Европы или же с арабскими, многие из них по производству могут, пожалуй, оказаться вовсе не скандинавскими, ибо замысловатые сплетения с птицами, зверьми и человеческими фигурами, по которым обыкновенно отличают так называемый норманский или скандинавский стиль, не есть еще исключительная принадлежность одного скандинавского производства. Эти плетеницы в IX и X вв. господствовали по всей Европе и потом составляли особый отпечаток так называемого романского стиля, который, в свою очередь, питался наиболее всего византийским востоком.
Вообще, не все то, что сходно с вещами находимыми в Скандинавии, можно относить к скандинавским же изделиям, и не всякий меч, найденный где-либо в Орловской губ. и сходный по украшению с найденными в Скандинавии, можно прямо называть норманским. Как мы уже заметили, иностранные археологи в противоположность Русским, все находимые в их стране вещи, за исключением вещей явно римского пли античного изделия, нисколько не стесняясь, всегда прямо относят к туземному производству, очень часто утвердительно, иногда основываясь на вероятности. Так напр. вырезанные искусно пряжки, запаны, привески и т. п., и в особенности все предметы, отличающиеся сканною или филигранною работою, едва ли принадлежали к туземному скандинавскому производству. Нам кажется, что производство всякой скани или филиграни от глубокой древности процветало только на востоке, в особенности у античных Греков. По наследству оно оставалось в руках восточных же народов и в Средние века. Тогда его изделия переходили в Европу или из Византии или же от Арабов, вероятнее всего из Багдада - Вавилона, как называли этот город наши предки, который славился своими изделиями из золота и серебра.
Сканное производство требует большой опытности и больших познаний в технике этой работы, поэтому очень сомнительно, чтобы средневековой, все-таки варварский север, занимавшийся к тому же больше всего войною, мог усвоить себе это в высокой степени трудное, очень кропотливое и дорогое производство. Мы полагаем, что и медные Мерянские проволочные плетения, о которых мы упомянули, что они могут принадлежать туземным изделиям и которые по существу работы тоже относятся к сканному производству, едва ли выделывались у самих Мерян. Вероятнее всего это произведения Пермские, вообще приуральские, где восточное искусство должно было свить себе хотя бы и не очень богатое гнездо с самых давних веков. Та сторона всегда находилась под влиянием если не античной, то до-арабской Персии и других закаспийских государств.
Вообще, по находимым вещам нельзя еще утверждать, что эти вещи обрабатывались там, где их больше находится, иначе пришлось бы доказывать, что арабские деньги чеканились в нашей стране, так как нигде они не открываются в таком количестве.
Равным образом, по находкам Скандинавских вещей, никак нельзя заключать о ходьбе по нашей стране или пребывании в ней Норманнов. Для распространены этих вещей по всем углам Русской равнины достаточно было и одних русских же купцов, получавших иноземные товары и деньги в приморских и заморских городах и развозивших их по своим Русским местам.
Как бы ни было, но очерк Мерянского быта, восстановляемый самыми могилами, может служить показанием, что и в других углах Русской страны люди IX и X века жили подобным же образом, больше или меньше богато, смотря по торговому или промышленному значению местности, но в постоянных связях и сношениях с главнейшими торговыми путями страны, а следовательно и с главными средоточиями этих путей, каковы были Киев и Новгород и Великий город Болгарский. Если глухие селения внутри лесов и болот Ростовской области употребляли, кроме других иноземных привозных вещей, даже и Цареградские золотные дорогие ткани, то уже это одно служить достаточным свидетельством о бойкости древних торговых связей и сношений по всей стране.
Сравнительно с Мерею, еще большим богатством отличалась Мурома в древнем городе Муроме. Тамошние находимые вещи, в общем характере сходные с Мерянскими, отличаются более искусною работою и лучшими формами.
Отрывок из "Истории русской жизни с древнейших времен", И.Е. Забелин. 1912
ilya_ilm